- Это рейд! Внимание, это рейд! Всем оставаться на местах и поднять руки вверх!,- алкоголь, словно по моновению волшебной палочки, испарился из моей головы, словно его там и не было. "Влипла. О Господи Боже, куда же я влипла",- попрекать себя за безрассудство было уже поздно, нужно было срочно раскидывать мозгами и искать выход из сложившейся ситуации, неузнанной. Хорошо, что я прихватила с собой, ну так, на всякий случай, лыжную маску. Быстро натягиваю плотную ткань на лицо, ну как быстро, в толпе людей, которые бегут, толкаются, топчут соседей, с которыми только что мило болтали или хуже, прикасались и целовались друг с другом. Каждый теперь сам по себе в этом запланированном аду, где люди наряду с животными выполняют приказы, повинуясь системе. Прилетевший в правый бок, локоть в буквальном смысле, выбил все мысли и воздух, заставив понять и осознать, что все хуже, чем могло быть. В доме, где проходила запрещённая вечеринка, словно уменьшился на глазах, дышать стало тяжело, а двигаться так вообще невозможно.  Снаружи послышался громкий лай собак, и сердце ухнуло в пятки. От этих огромных созданий не скроешься. Они догонят тебя и вонзят в тёплую плоть, и будут терзать до того момента, пока жизнь не оставит оболочку. Разворачиваюсь и что есть мочи и возможности, среди нескончаемого потока человеческих тел, в противоположную сторону от двери, в которую ворвались регуляторы. "Нужно найти другой выход",- мысли хаотически носятся в моей голове, сооружая по крупицам план побега. "Так. Хорошо. Иди наверх, вся толпа несётся к черному ходу. Там будет поздно",- активно работаю локтями и пробираюсь против течения. Тяжело, но что поделать, если ты такая глупая, легко поддающаяся эмоциям, маленькая девчонка, которая бросается в безрассудство, с головой. Вырываюсь на лестницу и вздыхаю с облегчением, но расслабляться нельзя, это только начало. Взбираюсь наверх, перескакивая через две ступеньки, лай собак и крики регуляторов становятся слышны все сильнее и ближе. Паника начинает оттискивать здравый смысл на задворки, это не то, чему учил меня отец. Он всегда говорил, сохраняй голову ясной. И у меня получалось, до сегодняшнего дня. Бегу по коридору, но уже не одна, слышу как сзади грохочут тяжелые шаги. "Он догонит меня. Он догонит меня",- собираю все силы в кулак и  сворачиваю направо, вышибая дверь, по дороге к окну спотыкаюсь о старый стул. Преследователь пользуется этим секундным замешательством и сбивает с ног. Ну вот почему я такая...ну вот такая, распластавшаяся на грязном деревянном полу, под тяжестью чьего-то тела. Неужели я сдалась? Черта-с два! Отталкиваю регулятора, и ползу к окну, чувствую как в воздухе что-то свистит и резко наклоняюсь в сторону, и как раз вовремя, в то место, где была моя голова врезается дубинка. "Они прибыли не задержать, а убивать",- осознание жестокости этого факта возрождает утерянную уверенность в правильности выборы стороны, и я что есть мочи толкаю мужчину ногами в грудь. Видимо он не ожидал сопротивления от хрупкой девушки, потому что даже не пытался ухватится за что-то, когда выпадал из того самого окна, к которому так отчаянно рвалась я. Вопли в доме все нарастают и медлить больше нельзя, перекидываю одну ногу через деревянную раму и прыгаю как можно дальше. Мне казалось что я лечу целую вечность, возможно это из-за темноты, а возможно из-за выброса адреналина, но это все становится не важным, когда острая боль пронзает плечо и правую руку. Столкновение с землёй все таки случилось, и не очень удачно, судя по всему. От боли из глаз посыпались искры, но нужно было двигаться дальше. Скоро они оцепят дом и выбраться будет уже не возможно. Нужно добраться до больницы. Причину я смогу придумать, я же Феррарс. Тем более это будет не проблемой, после того, как я переехала в общежитие при университете, хоть родители и были против. Скажу что вешала шторы и упала со стремянки. Точно. Если честно, не помню как добралась до больницы незамеченной, но это уже не важно, болела уже не только рука, а большая часть тела. С лыжной маской и толстовкой пришлось распрощаться, чтобы не вызывать подозрений. В приемном отделении свет был настолько ярким, что мне пришлось на секунду зажмурится, чтобы привыкнуть. Милая девушка недоуменно смотрела на меня и не понимала, что происходит.
- Добрый вечер,- я говорила почти шепотом,- мне нужен доктор МакАдамс, я упала со стремянки и кажется вывихнула руку.
И все равно, что сейчас глубокая ночь, некоторые люди после процедуры не могут спать. Она кивнула, посмотрела что-то в своём блокноте и попросила следовать за ней. Больничная кушетка оказалась как нельзя кстати.
- Подождите его здесь, я ему сообщу, и он подойдёт,- милая улыбка была слишком наиграна. Но мне сейчас было все равно, меня волновала только лишь боль, которая пульсировала во всем теле.

Эта ноющая боль, за такой короткий промежуток времени, уже стала родной, и пока я ждала врача, моя голова успела прояснится, но только не от остаточного алкоголя. Он все ещё был в моей крови, и перед глазами заплясали разноцветные искорки. Медсестра из приемного отделения забрала мои документы, чтобы не возникло вопросов, и я уже успела пересчитать количество крапинок на потолке, когда неожиданно открывшаяся шторка чуть не остановила моё сердце. Благо, я уже лучше научилась контролировать свои эмоции, и не подала виду, что испугалась. Хотя боятся было чего, если доктор оповестит нужных людей, а те сопоставят факты: вечеринка, рейд и пострадавшая девушка, то к вечеру я окажусь там же где и отец. О, нет, я не хочу думать о том, что сегодня ровно месяц, как папу забрали из нашей семьи, месяц, как я почти что перестала общаться с сестрой и мамой. Месяц одиночества.
- Итак, что тут у нас,- сосредоточиваю взгляд на враче в белом халате, стоящим прямо передо мной, и его лицо кажется мне очень знакомым. Точно, это доктор Кларк, он читает лекции в университете, от которых я просто в восторге, как и от самой медицины.
- Вывих плеча скорее всего,- тихо отвечаю, голос слегка хрипит, после напряженного вечера,- но так как я студентка, решила не предпринимать самостоятельных действий, и обратилась за профессиональной помощью,- "Боже, как я ещё смогла выговорить такие длинные слова ни разу не заикнувшись?". Удивляюсь сама себе и встречаюсь с мужчиной взглядом. "У него красивые глаза".
- Вы читаете лекции в университете,- произношу вслух,- хочу сказать, что они очень познавательные и учат очень многому,- "заткнись, заткнись",- ругаю сама себя, алкоголь в моей крови заставляет делать странные вещи, но нельзя попасться, иначе повторная процедура, которая для меня станет первой и последней. Поэтому замолкаю и больше ничего не говорю, только наблюдаю как доктор что-то записывает.
- Нужно сделать снимок, но по быстро проявляющемуся синяку, должен сказать, что стремянка у вас высокая. Как только сделаем снимок, убедимся в диагнозе,- чувствую как сердце, словно филин, ухает в груди, главное ничего не говорить, иначе проколоться можно в любой мелочи. Поэтому просто согласно киваю и пытаюсь усесться поудобнее, но стоит только пошевелить плечом, как новая вспышка боли окрашивает яркими вспышками затмевает взгляд и звуки становятся приглушеннее, и различаются только удары сердца. Но все же, эта боль не такая сильная, чем та, что сидит где-то в глубине твоего естества, цепляясь корнями за душу, и врастая в сердце. Она не позволяет двигаться дальше, каждый день, минуту, секунду напоминая о том, кого ты потерял, будоража ещё не зажившие раны.
Отвлекаюсь от философских мыслей, и слышу как медсестра говорит, что принесла обезболивающее. О да, это то, что мне сейчас нужно, хотя бы на несколько мгновений передохнуть от этой противной боли. Но доктор отказывается, а моя бровь от немого удивления ползёт вверх, изображая удивление, какое было возможно в этой ситуации.
- Нельзя мешать одно с другим, Алексис. Я вправлю плечо, и боль пройдет. Но сейчас ... будет больно, постарайся не закричать,- он будто бы читает мои мысли и желание избавиться от нелепой ситуации, он знает что я немного пьяна, а я вспоминаю из лекций, что действительно, эти два препарата лучше не смешивать, иначе, да здравствуют Небеса, но вправление сустава нужно вытерпеть, и если это поможет, то я готова. Готова на все. Мужчина подбодрит к кровати, и я усаживаюсь правой стороной к нему. Одна рука безвольно болтается, а второй я обхватываю каркас кровати. Думаю больно будет, и очень сильно. Чувствую как он касается руки, а затем яркая вспышка боли, такой яркой, что мне захотелось написать картину, как только я выберусь из этого адского места, наполненного лишь одними страданиями. Но через мгновение боль и правда отступает, становясь все меньше и меньше. От облегчения с губ срывается вздох облегчения, и я чувствую солоноватый привкус. "Видимо прокусила губу",- вытираю лицо тыльной стороной ладони, которая теперь онемела. Зато я выдержала это стойко и не издала июни звука.
- Спасибо,- тихо благодарю стоящего рядом мужчину,- действительно стало легче.
Боюсь поднять на него взгляд, и увидеть одно только осуждение, и намёк на то, что он знает правду. Да здравствует паранойя. Побочные действия алкоголя обьединившегося с моим мозгом.
Слышу как снова за шторку, мою шторку, заходит медсестра и говорит что рентген готов и можно идти делать снимок. "Ей Богу, устроили тут проходной двор",- веки медленно опускаются, и на тело наваливается усталость. Напряжение сегодняшнего вечера уходит, унося с собой боль, и организм, наконец-то решает отдохнуть. Вот только место он выбрал не подходящее. Стараюсь не отключится и пытаюсь полнятся на ноги, в голове кружится туман, и это мне удаётся сделать только со второго раза. Все попытки доктора Кларка помочь мне, отвергаю.
- Я сама. Спасибо. Я ещё не настолько разуверилась в себе, чтобы стать кому-то обузой,- говорю это на полном серьезе, обрывая споры и уговоры. Я сильная, и я справлюсь. Мужчина понял, что спорить со мной бесполезно, ведь "исцелённые" люди, могут настоять если захотят. Весь путь до рентген-кабинета прошёл в тумане, но когда холодный металл прикоснулся к коже на больном плече, я невольно вздрогнула и почти пришла в себя. Никогда не любила больницы. Я в них чувствовала себя, словно бы лишенной всякого выбора. Обреченной что ли. Но правила и законы обязывали приходить сюда и просить о помощи. И сейчас мне почему-то было спокойно. Возможно потому что напротив меня сидел почти что знакомый человек, а возможно потому что в его глазах читалась одна единственная эмоция, от которой становилось спокойно. Доктор Кларк ушёл в соседний кабинет, то от чтобы забрать снимок, то ли чтобы доложить обо мне. Это было уже не важно. Сейчас я хочу просто отдохнуть.

Когда моего отца забрали в логово АБД, моя жизнь круто изменилась, буквально на следующий день. Новости словно со скоростью света, разлетелись по городу, и каждый человек встречавшийся мне на пути, говорил в лицо что это правильно, что моя сестра поступила чуть ли не героически, сдав им заражённого. Я не могу их винить, за то что они думают, будто это правильно, им запудрили мозги и не позволяют думать трезво, люди, которые прикрываются благими замыслами. Я видела в каждом из знакомых, одногруппников или просто прохожих страх, когда они понимали, кто перед ними. Страх того, что я могу оказаться той, кто заразит их. Отчасти они были правы, я чувствую в своей крови амор делирию нервоза, но в отличии от остальных я не боюсь того, что она может мне дать, не бегу к людям в белых халатах, чтобы они вырезали настоящую часть меня, я принимаю эту болезнь, но я не считаю, что больна. Я абсолютно здорова, просто мои эмоции чувства говорят, вот мы здесь, и ничего в этом плохого нет. Зачастую именно так и бывает, но в этот раз, они меня подвели, а я позволила себе попасть в больницу. Я поддалась чувствам и вот что из этого вышло. Я не жалею, просто теперь нужно будет устранять последствия. Плечо ужасно болит, а в голове туман, не дающий трезво мыслить. Доктор Кларк показывает мне рентгеновский снимок, и я вижу на нем свои собственные кости, суставы, мышцы, которые скрепляются сухожилиями, и не виду видимых повреждений, только сильный ушиб мягких тканей и вывих плеча. "Ура. Я буду жить",- думаю про себя, но особой радости этот факт не приносит. Боль растущая внутри грудной клетки становится невыносимой, и она уже никак не связана с плечом. Душа болит. Болит от потери того, кого я буду любить всю жизнь, вне зависимости от обстоятельств и времени, о ком буду вспоминать с трепетом. Папа.
Видимо это алкоголь, так действует, стирая ластиком самоконтроль, и ты предстаешь перед человеком такая какая есть.
Я смотрю на доктора и не понимаю, не понимаю, почему я все ещё здесь, а не еду в логово АБД. Может он ждёт подходящего случая? Хотя наврятли, его взгляд излучает сочувствие и понимание. Но как такое возможно, он же исцелённый, видимо моё воображение разыгралось. А возможно это потребность с кем нибудь поговорить. Раньше у меня была сестра, которой я могла доверить любой секрет, а сейчас, я одна. Мне не к кому прийти, уткнутся в плечо и рассказать о том, что творится в душе, в голове, на сердце. Меня сочтут сумасшедшей, и отправят в Крипту. А может это и к лучшему? Не нужно будет притворятся. Нет, отец уже там, и неизвестно, что там с ним делают, но он держится, держится, потому что ни за одним из членов сопротивления ещё не пришли. А он знает многих. Но долго ли он ещё выдержит? От этих мыслей перехватило дыхание. Нужно помочь ему, но в таком состоянии я врядли что-то смогу сделать. Слышу как доктор говорит, что я останусь здесь на ночь.
- Спасибо,- тихо шепчу,- спасибо. И из последних сил иду за девушкой из регистратуры, кажется он назвал её имя, Лидия. Моей семье будет абсолютно наплевать на то, что со мной что-то случилось, они приедут на минуту, потому что так требуют того правила.
Всю остальную дорогу до палаты я не помню, видимо боль и истощение все таки взяли своё. Помню только что этой ночью ОН мне снился. Первый раз за целый месяц. Мы с ним гуляли по берегу моря, на котором я ни разу не была, а читала только в книгах и видела картины. Это была моя мечта, а отец обещал исполнить её. Но не суждено.
Мы гуляли по тёплому песку, морской ветер приятно обдувал обнаженную кожу, звонкий смех разносился над водой, а папа крепко обнимал меня, прижимая к себе, будто боясь потерять.
Я просыпаюсь так же резко как и засыпаю. От такого сна сердце в груди бьется через раз, и я боюсь что оно остановится. Плечо безумно ноет, голова трещит так, словно её били кувалдой всю ночь. "Который час?",- оглядываю палату в поисках часов, но безуспешно. Пытаюсь встать с кровати, но ноги ватные, и голова начинает кружится, опускаю корпус вниз и зажимаю между коленей, кровь шумит в ушах, и я боюсь что просто напросто потеряю сознание. "Больше никогда в жизни не буду пить",- говорю сама себе, как раз в тот момент, когда в палату входит Кларк.

Адская боль словно яд, медленно опускается от головы по всему организму, охватывая огнём и без того изможденное тело. И я не жалею, о том, что сейчас испытываю такие мучения, ведь они заслуженны. О чем я только думала, когда вчера сбежала на очередную вечеринку? Только о том, как мне его не хватает. Порой мне нужен просто малюсенький совет, косой взгляд или хитрая улыбка, но увы, теперь я оставлена на произвол судьбы, словно маленький котёнок.
"Котенок? Да ты с ума сошла!",- от такого сравнения даже в мыслях мне стало смешно. Я куда более сильнее, чем обычный котенок.
Скрипнула дверь, и я вынуждена повернуть голову в сторону входа в палату, как бы больно мне не было. Доктор Кларк стоит в дверном проеме, а из-за его спины тусклыми лучами просачивается в комнату свет лам из коридора. Этой ночью он стал моим ангелом-хранителем, не понимаю почему я все ещё здесь, но за это я должна сказать ему спасибо.
- Ей, я принёс тебе кое что,- понимаю, что когда этот человек читает лекции в нашем университете, его голос звучит официально и в одной интонации, но когда я слышу его сейчас понимаю, что чувства в нем намного глубже, чем может показаться на первый взгляд. Замечаю, что он держит в руке таблетки, скорее всего болеутоляющие. Но я не хочу их принимать, не хочу терять ощущение того, что я все ещё жива. Боль странная штука, стоит ей появится, как ты начинаешь задумываться и ценить свою собственную жизнь, пуще прежнего. Вот именно поэтому я не хочу, чтобы боль уходила, с её помощью я справлюсь сама с собой. Все ещё наблюдаю за мужчиной, который садится на стул напротив, и внимательно смотрит на меня. Под его пристальным взглядом мне становится не по себе, и я лишь сильнее убеждаюсь как глупо поступила прошлым вечером, от чего чувство стыда заливает щеки. "Почему он все ещё здесь? Почему он беспокоится о том, что будет со мной дальше? Ведь все в этом городе считают меня запачканной, но только не он. Это видно по его глазам",- столько внутренних вопросов и ни одного ответа.
- Послушай, если ты хочешь с кем-то поговорить о том, что случилось с твоим отцом, я могу сделать это. Тебе не нужно пускать свою жизнь под откос и посещать вечеринки, которые создаются для того, чтобы в конце концов их разогнали регуляторы. Это приманка. Ты ведь достаточно умная, чтобы не попасться на нее,- "ох, мамочки мои, он знает! Обо всем знает! Господи Боже!",- паника, словно ведро с холодной водой опрокинутое на голову, будоражит похлеще пощёчины. Откуда ему знать какая я на самом деле? Из тех сплетен что уже ходят по городу? В одном он прав, я не могу пустить под откос жизнь, которую мне дал отец. Видимо он все прочитал по глазам, потому что следующие его слова меня немного успокоили.
- Ты не должна доверять мне, ты на самом деле никому не должна доверять. Но я помогу тебе, и возможно, когда тебе снова понадобится помощь, ты придешь ко мне,- в этом жалком городе никому нельзя верить, но однако Кларк не обратился в АБД, не сдал меня другим людям в белых халатах, он оставил меня в свою смену в больнице, на свой страх и риск, угрожая собственной карьере, да что уж там карьере, жизни. А ведь у него есть семья, милая жена, которая готовит каждый день ужин к его приходу, и возможно парочка маленьких карапузов. Он заразный или просто сочувствующий? Смотрю в его глаза и от того, что рядом человек, который понимает терзания моей души, становится немного легче, и к глазам подкатывают слезы. Я не плачу. Никогда не плакала, даже в детстве, и сейчас не буду. Проглатываю ком в горле, и отвожу взгляд.
- Спасибо за таблетки,- хриплым голосом почти шепчу, и кладу лекарства на тумбочку,- но мне они не нужны. Никогда их не любила, и сейчас предпочту справится с болью самостоятельно.
Боль нас лишь закаляет, делает сильнее и выносливее. Я не хочу в его глазах выглядеть глупой девчонкой, ведь я по сути не такая.
- Я прошу прощения за то, что поставила вас в неловкое положение этой ночью, и за то, что возможно после этого случая у вас будут проблемы,- придерживая правую руку, на которую мне наложили тугую повязку, встаю с кровати и обхожу стул, на котором сидит доктор, чтобы подойти к окну. Видимо сейчас ещё глубокая ночь, на улице непроглядная темнота.
- Мне действительно не с кем было поговорить о случившемся, весь этот месяц, так как сестра практически боготворит АБД,- произношу эти слова словно ругательства,- мать, исцелённая до мозга костей, и если с ней поговорить о чем то подобном, то уже известно чем это закончится. Друзей у меня нет, да и кому они нужны, в этом гнилом мире, построенном на костях невинных?,- на мгновение замолкаю и ловлю отражение глаз мужчины в окне. Я не боюсь. Не боюсь того, что он может выдать меня, не выдаст. Почему я так уверена? Потому что его глаза говорят сами за себя, они добрые и понимающие, в них хочется смотреть и забывать обо всем, они дарят покой. Если бы он действительно хотел, то уже все было кончено. Не знаю почему, но рядом с ним я почувствовала себя в полной безопасности, чувствовала что мой секрет останется между нами. Это было невероятно, абсолютно незнакомый человек, с которым ни страшно ничего. Я думала, такого больше не повторится. Близость человека, который тебя понимает и хочет помочь, всегда подталкивает на признания, а мне это было необходимо.
- Моя сестра собственноручно подписала отцу смертный приговор, а я просто стояла в гостиной и смотрела как его выводят через парадную дверь,- голос слегка срывается,- я ничего не сделала, чтобы помешать им. Не предвидела того, что могло случится, хотя....я его предупреждала, но он был так уверен в Давинии, что она примет его сторону, что не увидел самого главного, ей этого не нужно,- мысленно возвращаюсь в тот злополучный день, когда лишилась всего, и сердце снова предательски замирает.
- Не знаю почему я все это говорю, возможно потому что мне и вправду это нужно, а вам уже решать как воспользоваться этой информацией,- медленно оборачиваюсь, не зная какой реакции ожидать, то ли осуждающего взгляда, за то, что исцеление на меня не подействовало, то ли поддержки.
- Я ведь даже не родная,- жмурю глаза и потираю переносицу "и зачем только я это сказала?". Боже, как же я была глупа, занималась самобичеванием, целый месяц, жалела себя и искала пути облегчить боль. Эгоистка. Я должна думать не о себе, а о тех, кому действительно нужна моя помощь. Мой отец.
Я не должна поступать опрометчиво и глупо, подставляя не только себя, но и людей, которые хотят помочь. Смотрю на Маркуса и осознаю все.
- Я бы сейчас все отдала за то, чтобы увидеть отца, попросить прощения,- понимаю, что несу полный бред, но как только представлю, что он сидит в холодной камере Крипты и дрожь пробирает до костей.
- Мне бы хоть как-то узнать о нем, как он там, в каких условиях, что с ним там делают. Если ему причиняют боль, то я убью любого кто на это осмелится. Мне нужно помочь ему, я не могу бросить свою семью на растерзание волкам, не могу, я должна что-то сделать, должна помочь....,- голос срывается, а я все продолжаю смотреть на человека, стоящего на против, в чьих руках теперь, находилась моя жизнь.
- Прости меня. Я не должна была приходить сюда, не должна была ставить тебя в такое неловкое положение. Какая же я глупая. Поддалась чувствам, вместо того, чтобы держать голову ясной,- от безысходности, начинаю бормотать и метаться по палате. Нужно уходить. Немедленно.

Весь этот город насквозь пропах ложью, которой нас кормят день ото дня. Этот запах преследует нас с самого рождения, и проникает в каждую клеточку нашего тела, отравляя нас изнутри. Кто-то как я, Маркус и мой отец, сопротивляются не позволяя отнять частичку себя, а кто-то, как моя сестра, мать и одногруппники сдаются, позволяя властям подчинить себя полностью и безоговорочно, превратив в рабов и лишив всякого выбора. Как же я ненавижу этот город, с его идиотскими правилами и законами, ненавижу эти безвольные глаза, которые смотрят на меня, и боятся того, что сами не в силах понять. Эти каменные лица каждый божий день, давили на меня, словно тиски. Все потому что тот, кто мог разогнать мои страхи, исчез навсегда. А вместе с ним и желание жить дальше. Я думала, что не выдержу в этом бездарном театре покорности. Но сегодняшний день доказал обратное. Я ненавижу сама себя за то, что стала жалкой и плаксивой девчонкой, ненавижу АБД, за то, что они сначала отняли у меня отца, а потом исцелили мою сестру, по-настоящему. Ненавижу этот город боли и отчаяния.
И вот только что, я собственноручно подписала себе смертный приговор, просто подтвердив незнакомому человеку, что исцеление на меня не подействовало. Я ждала что он начнёт говорить заученные фразы о том, что система это хорошо, что правительство нас оберегает от такой ужаснейшей болезни в мире, но вместо этого Маркус просто и без лишних слов обнимает меня, очень крепко. Такого я не ожидала, совсем не ожидала. Прикосновения в нашем мире категорически запрещены, это способ передать делирию другому человеку, прикасаться друг к другу могут только исцелённые.
Когда мне было невыносимо находится внутри этих бетонных стен, отец точно также, украдкой, когда никто не видит, крепко обнимал меня и успокаивал. Видимо этого мне очень сильно не хватало, и никакие слова утешения сейчас не заменят того, что подарил мне Маркус. Он подарил мне глоток Надежды на то, что все будет хорошо, подарил уверенность в том, что я не одна, что могу ему доверится. Исцелённые бы никогда в жизни не сделали того, что сделал он, и поэтому догадки о том, что он возможно сочувствующий закрались в мою голову. Я понимаю, что это не правильно, даже неприемлемо, но хватаюсь за край его больничного халата, словно за спасательный круг, который поднимает меня из глубин боли и скорби. Как же я благодарна ему, за эти несколько секунд уверенности и спокойствия, но я итак уже подвергла его жизнь большой опасности. Поэтому отстраняюсь от него и делаю шаг назад, на безопасное расстояние. Я итак натворила уже достаточно, не хочу чтобы, человек, который помог мне, оказался под угрозой, из-за того, что я не смогла взять себя в руки.
- Обещаю, такого больше не повторится,- мне впервые в жизни, стало стыдно за своё поведение. Стыдно за то, что я проявила слабость, там где должна быть сильнее обычного. Но все мы учимся на ошибках, набиваем шишки, падаем, потираем ушибленное место и снова встаём, чтобы доказать всему миру то, что мы не слабы. Я не слаба, и Маркус тоже, если есть хотя бы один человек, который верит в одного из нас, значит мы сильны. И теперь я понимаю это, понимаю, что жертвы необходимы, во-первых, на благо остальных, пусть и тех, кто не заслуживает этого, во-вторых, чтобы воспитать внутри себя воина. Я всего лишь на половине пути к этому становлению, и доктор Кларк только что, помог мне преодолеть себя и свои страхи.
- Можно я оставшееся время проведу с вами?,- усаживаюсь на кровать и поджимаю здоровой рукой, под себя ноги,- я все равно уже не усну, а так хотя бы чем-то помогу.
Хочу сказать спасибо, не просто сказать, а сделать что-то. Что-то настоящее, не прикрытое маской лжи. Он заслуживает этого, заслуживает благодарности, в любых её проявлениях. По его глазам видно, что он добрый, отзывчивый и живой. Настоящий, не иллюзия из детских сказок, а обычный, хотя и не совсем, человек, сидящий напротив, чьи глаза умеют улыбаться.
Да и я хотела отвлечься от грустных мыслей об отце и ноющей боли в плече. Пусть хотя просто поговорит со мной, обо всякой ерунде, иначе я сбегу.