Это утро понедельника началось для меня слишком рано, в два часа ночи, от того, что мои внутренности свернулись в тугой узел, а желудок постарался избавится от вчерашнего ужина. Я прикрываю рот рукой и бегу в ванную, приходится склонится над унитазом и меня тошнит. Выворачивает на изнанку, с такой силой, что я боюсь не дожить до утра. Убираю волосы в сторону и ополаскиваю лицо прохладной водой. Становится немного легче, но не надолго. Новый приступ накрывает через несколько минут. Я не знаю, что со мной происходит, но я впиваюсь в края раковины с такой силой, что костяшки пальцев белеют. "Боже, что со мной происходит? Все же было нормально, еда по расписанию, спала тоже",- но я понимаю, что причина не только в этом, я истощена, как морально, так и физически. После того, как я ушла из дома, я буквально превратилась в пустую оболочку, живущую только благодаря врожденным инстинктам. Как только мой организм проголодается, я кормлю его, как только он устал, ложусь спать. Все так как нужно. Я перестала чувствовать, перестала жить. Я не хочу жить. Может оно и к лучшему, то что сейчас со мной происходит?  Может стоит избавить мир от ещё одной сломленной души? Нет. Отец бы мне не позволил. И я должна сохранить свою жизнь, для того чтоы спасти его из заточения.
Мои мысленные терзания прерывает очередной приступ тошноты, после которого я смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь. Из него на меня смотрит исхудавшая девушка, с потухшим взглядом и впавшими глазами. Волосы растрепаны и торчат в разные стороны, но это сейчас не главное. Быстро, вернее насколько это возможно в сложившейся ситуации, переодеваюсь, беру бумажник и все необходимые документы, и направляюсь к больнице. Благо находится она в паре кварталов от моего общежития. Свежий воздух немного помогает и приводит в чувство, но живот начинает болеть все сильнее, словно там сидит кто-то и пытается вырезать себе путь наружу. Боюсь, что это аппендицит. Бок беспокоил меня на протяжении недели, но я решила не обращать внимания, пройдёт и вот к чему это привело.
В холле приемного отделения слишком ярко, или это повышенная чувствительность из-за возможной инфекции, которая теперь ещё вызывает поднятие температуры. Как я узнала? Меня начала колотить мелкая дрожь, то бросая в холод, то в жар. Добредаю до регистратуры, и почти что падаю на стойку.
- Алексис Феррарс, доброй ночи,- говорю хрипло и облизываю губы, которые то и дело пересыхают,- кажется у меня аппендицит.
Наблюдаю за тем, как девушка не понимающе смотрит на меня, а потом начинает суетится и с кем-то говорить по телефону. Перед глазами все плывет и я из последних сил держусь, чтобы не упасть в обморок. Видимо у меня это плохо получается, потому что я не помню как меня положили на каталку, помню только мигающие огоньки ламп в коридоре, помню голоса, что кто-то говорит что нужно делать операцию и позвонить родным. Пусть делают что хотят, только пусть вытащат мою задницу с того света. И я отключаюсь.

Я не знаю сколько времени провела в отключке, помню только неясные моменты, когда в палату заходил врач, когда медсестра делала перевязку, отдирая бинты. А потом ничего. В большей части времени, ничего. Только темнота, которая казалась мне спасательным кругом, в которой я не чувствовала боли, не чувствовала угрызений совести. Я не хотела возвращаться в тот жестокий мир, где царят лишь боль и разрушения. Хотела спать вечно.
Мне снились звезды. Чёрное небо усыпанное миллиардами крошечных огоньков. Я стояла около обрыва, задрав голову и сложив руки на груди. Я любовалась ночью и думала о том, что нет ничего прекраснее. Я чувствовала себя спокойно и умиротворенно, но что-то было не так. Я оглядываюсь по сторонам и вижу вдали призрачный силуэт, сердце замирает, а в груди холодеет. Ужас завладевает мной, не позволяя двигаться. В следующий момент я вижу как тень движется в мою сторону и появляется перед глазами в образе отца, кричит фразу : "Проснись!" И толкает в пропасть.
Я просыпаюсь словно от кошмара и чувствую тёплое прикосновение к моей руке. Взгляд после наркоза долго не может сфокусироваться, но эту рыжую копну волос я узнаю где угодно.
- Давиния,- тихо шепчу пересохшими губами, и слегка касаюсь её головы, чтобы не разбудить. Наблюдаю за тем, как мой рыжий ангел спит, только видимо снится ей что-то такое же плохое, как и мне. Я лишь сильнее сжимаю её ладошку, когда она подскакивает и произносит моё имя. Замечаю, как осунулось её лицо за несколько недель, что мы не виделись и грусть заполняет моё затуманенное сознание. Это моя вина.
- Ты проснулась,- голос у неё сонный и уставший.
- Выглядишь ужасно,- пытаюсь улыбнуться, но выходит не очень весело,- когда спала в последний раз?
Она начинает о чем-то бессвязно говорить, о конфетах и кофе, Боже я бы сейчас все отдала за глоток горячего кофе. Она знает меня лучше всех остальных, и мне ужасно жаль, что я причинила ей столько боли. Но она сильнее чем ей кажется, ей просто нужно поверить в себя. Я так по ней соскучилась, что от одного взгляда на неё мне хочется расплакаться. И даже слова о том, что я похудела, вселяют некоторую уверенность, может я стала красивее?
- Прости меня,- прикасаюсь ладошкой к её щеке, на которой остался след от простыни. Пусть она думает, что это действие наркоза, но я действительно должна была сказать эти слова, хоть они и дались мне с трудом. Она должна знать что мне не не хватает.
- Мне тебя не хватало,- снова улыбаюсь и пытаюсь приподнятая, чтобы устроится поудобнее, но понимаю, что это была плохая идея, потому что бок пронзает не хилая боль, и мне приходится прикусить губу чтобы не закричать.
- Все нормально,- выдыхаю, когда вижу обеспокоенный вид сестры.
- Можно попросить тебя принести мне воды?,- я не хочу отпускать её от себя, не сейчас, но боюсь, что тогда я умру от обезвоживания.

Я закрываю глаза и откидываю голову на подушку,когда сестренка скрывается за дверьми палаты, боль становится все сильнее, но я стараюсь игнорировать её. Сейчас важнее то, что мой рыжий ангел рядом со мной, пустота в моем сердце исчезает, когда она рядом, но сейчас, слезы душат меня. Я позволяю им скатится по щекам на подушку, и остаться на ней мокрыми пятнышкам. Я уверена, что провела здесь день, может больше, но я ещё в своей памяти, и могу вспомнить, что через несколько дней, моя сестра будет потеряна для меня навсегда, она станет бездушной оболочкой.
Давиния всегда была моей семьёй, и между нами возникла незримая связь ещё с детских времён, мы могли общается без слов, я знала, чего хочет она, она чувствовала моё настроение, была рядом, когда мне было плохо. Мы всегда поддерживали друг друга, так что с нами стало? Почему сейчас мы по разным сторонам, в то время как должны быть вместе. Я не могу заставить её принять решение, которое кажется мне наиболее правильным, у неё есть своя голова на плечах и она уже взрослая, чтобы решать самостоятельно. Нужно попытаться, доказать ей, что процедура это не выход, что есть другой мир, где не нужно боятся, нужно жить.
Я вытираю ладошками слезы с щёк, поплакать я ещё успею, а сейчас не время, нужно приниматься за дело и попытаться не потерять сестру в очередной раз. Я чувствую как повязка на боку неприятно двигается, и стараюсь вообще не двигаться, через пару дней буду как новенькая, на мне всегда все заживало как на собаке. Я беру себя в руки как раз вовремя, Давиния влетает в комнату с бутылкой воды и целым подносом еды. Щеки её раскраснелись, волосы взлохмачены, а глаза блестят, вот какой я её запомню, и сохраню образ в своём сердце, безумно красивой девушкой с живыми глазами и огромными планами на будущее. Моя жизнь. Она вся моя жизнь, весь мой смысл, мой воздух, моё сердцебиение. Без неё я слаба, без неё я никто, пыль в огромном мире страданий и боли. Лишь она, эта рыжая куколка, делает меня человеком, таким каким я являюсь сейчас. Мой дом, моя семья, моя планета, мой космос. Я всегда буду любить её. И я на боюсь этого признавать.
Я беру протянутый стакан и делаю осторожный глоток, спасительная жидкость прохладной струей проникаем в каждую клеточку моего тела.
- Ты моя спасительница,- я улыбаюсь, пытаясь скрыть грусть в глазах и в голосе,- я не уверена, что смогу съесть хотя бы одну треть всего, что ты мне принесла. Разве что, ты мне поможешь. Выглядишь ни хуже чем я. Хотя, я в данной ситуации ещё ого-го какая красавица,- стараюсь разрядить ситуацию, и сваливаю все на наркоз.
- Это все наркоз, не обращай внимания,- беру с подноса яблоко и откусываю кусочек. Не хочу врать ей, если бы вы знали как мне это надоело. Не хочу притворятся, я так устала причинять ей боль. Я хочу чтобы она знала, что я все ещё так Алексис, которую она знала, и только я собираюсь открыть рот, чтобы рассказать, как дверь в палату открывается и входит врач. Женщина, очень симпатичная, она слегка улыбается, так как это позволено исцелённому и просит Давинию выйти с ней в коридор. Это не очень добрый знак. Я беру сестру за руку и не отпускаю до последнего, пока она не скрывается в коридоре. Я умру?

Ожидание убивает. Особенно, когда это ожидание в больничной палате, а весь важный и интересный разговор происходит за стенами, может быть в коридоре, а может и в кабинете. Это уже не важно. Важно лишь то, что моя сестра находится рядом, и я смогу наслаждаться моментами счастья, которые она дарит. Я откусываю яблоко и вспоминаю, как в детстве мы любили закрыться в папином кабинете и смотреть книжки с картинками. Помню, как Дави, все время пока мы пробыли там, ходила и говорила, как это нехорошо, делать то, что нам запрещено, она боялась того, что отец может вернутся в любую минуту и наказать нас. Моя маленькая девочка. Какой настоящей она была в то время, время без притворства и обмана, время, когда мы могли открыто говорить о своих чувствах, и на нас никто бы не обратил внимания. Конечно, нас ловили, папа заходил в комнату, как раз в тот момент, когда я начинала успокаивать сестру, говоря что в этом ничего страшного, это всего лишь кабинет. А когда Джонатан смотрел на нас своим хмурым взглядом, я всегда загораживала Давинию спиной и говорила, что это я её заставила. Я спасала моего ангелочка от наказаний, которые переносила в гордом одиночестве. Может это было и к лучшему. Она выросла маленьким, нежным созданием, которое вот вот должно было превратится в нечто прекрасное. А я, я стала серьезней и резче, не подпуская к себе ни кого, даже на пушечный выстрел. Так безопаснее. Так я могу быть уверена, что никто не пострадает по моей вине. В прошлый раз я оттолкнута сестру. Но она снова вернулась ко мне, и теперь я не намерена потерять её снова.
"Да что же она так долго?",- от волнения сердце выскакивает из груди, я кладу надкусанное яблоко на поднос и пытаюсь устроиться поудобнее не смотря на сильную боль в боку. Видимо все же аппендицит. Останется шрам, наши врачи никогда не заботились о внешнем виде раны после операции, не удивлюсь если это место будет изуродовано.
Я больше не могу ждать и пытаюсь встать с кровати, но зажмуриваюсь и откидываюсь обратно, плохая идея. Через минуту открывается дверь и в комнату входит Давиния. Бледная как полотно, а в глазах застыло не понимание. Что случилось? Она разговаривает словно робот, и присаживается на край кровати. Я не выдерживаю и беру её за руку, которая холоднее, чем лёд. Такое случается только когда она очень сильно волнуется или переживает.
- Милая, все нормально?,- пропускаю её печь о том, что я практически ничего не съела, я всматриваюсь в её лицо и мне становится страшно. Оно меняется на глазах, и мысли рисуют ужасные картины.
- Что случилось?,- она пытается скрыть что-то, но от меня ничего не ускользает, я беру её ладошки в свои и заглядываю в глаза.
- Расскажи, что тебя тревожит,- мне кажется, что она сейчас рухнет в обморок, или это сделаю я, если сестра не расскажет в чем дело.

Я все сижу и смотрю на неё, на девушку, сидящую напротив меня. Не знаю почему, но подмечаю каждую мелочь. Её глаза больше не горят той искоркой задора, которая жила в них, воодушевляя меня на подвиги. Под ними пролегли черные круги, скорее всего она мало спит, и много думает. Рыжие волосы собраны в неряшливый пучок, наверное она собиралась в спешке и не успела привести прическу в порядок, мне нравятся её кудри, нравится как они струятся по её плечам, окутывая словно одеяло. Нравится смотреть, когда ветер развивает их, а она хмурится и пытается собрать их. Губы сжаты в тонкую линию, это может говорить только об одном, её что-то беспокоит. И мне от этого больно. Я всегда хотела, чтобы у моей малышки была полноценная счастливая жизнь, хороший муж, желательно не исцелённый, чтобы он показал ей всю прелесть чувств и жизни с ними, много ребятишек, которые бы носились по их загородному дому и смеялись так задорно и заразительно. Но вся эта система, рушит мечты, принуждая проходить процедуру. Я никогда не понимала, как по собственному желанию можно отказаться от своих чувств. Даже если больно, плохо и невыносимо, все ведь можно перебороть, пережить и вынести. Наша жизнь такая леди, она учит нас на наших же ошибках, только вот кто-то сдаётся и становится безвольным солдатом в рядах корыстной власти, кто-то от чувств и испытаний превращается в скалу, не впуская в своё сердце больше никого, а кто-то затачивается, учится жить с болью, наслаждаться каждым счастливым моментом, пусть он и закончится, но в памяти останется навечно, становится сильнее и выносливее. Я не знаю по какому пути пойдёт моя сестра, но при любом её выборе, я буду рядом и поддержу Давинию. Ведь для этого и нужна семья, для поддержки в самые сложные моменты жизни. Пусть я и не родная, она стала для меня родной. И этого никто не изменит.
Слушаю о том, что врачи подозревают, что я сделала это намеренно. Они даже не знают, насколько близко они подобрались к правде. Я не хотела есть, не хотела спать, я делала это на автомате, учила задания и спала по два часа в сутки. Вот мой организм и не выдержал. Решил что лучше отправить меня на больничную койку, хотя прекрасно знает, что я их терпеть не могу. Но одному я была рада, тому что мой ангел был сейчас рядом, пусть и не при очень радостных обстоятельствах. Она со мной. Но что-то изменилось после её разговора с врачом. Я видела это в её глазах, и мне стало страшно. Страшно за неё, что это что-то страшное.
- Конечно, не отстану. Ты же знаешь меня лучше других,- натянуто улыбаюсь и сжимаю её руку в ответ. Она берет со стола стакан с водой и начинает пить. Это не к добру. Я знаю, что это означает, то, что сейчас будет очень большой бум. И вот он происходит, её слова о том, что врачи обнаружили при сдаче анализов. Мы не родные. Сколько лет я пыталась не дать ей в этом усомниться. Оберегала её хрупкое сознание от этой правды, хотя знала, что когда она узнает, то будет только хуже. Пора рассказать ей.
- Это правда,- я не отпускаю её руки, лишь сильнее переплетаю наши пальчики.
- Отец рассказал, когда исполнилось шестнадцать,- я замолкаю, позволяя сестре переварить информацию и приготовить обвинительную речь о том, что я худшая в мире сестра, раз не рассказала ей об этом.
- Я понимаю, что должна была рассказать тебе сразу, но...,- мой голос срывается,- я не хотела терять тебя. Ты всегда была моей сестрой, все время сколько себя помню. Есть моменты, когда в памяти всплывают обрывки детских воспоминаний, где я была среди других детей, воспоминания о том, как папа привёл меня в дом и сказал, что ты теперь моя новая сестричка. Но я старалась не думать об этом. Надеялась, что это все не правда, но когда он открыл мне правду, я поняла, почему иногда ощущала себя чужой в том доме. Но только в доме, я знала, что стоит мне прийти к тебе, как все сомнения и страхи испарялись.  Знала, что роднее тебя у меня никогда и никого не было и не будет. Я не хотела думать о том, что я чужая. Не хотела причинять тебе боль, чтобы ты смотрела на меня как сейчас,- я больше не могу говорить, мой голос срывается, а на глаза накатываются слезы. Но я не буду плакать, я должна узнать, что об этом думает она. Должна понять как жить дальше, поэтому я просто смотрю в её глаза и пытаюсь унять бешеное сердцебиение.

Все выходит из под контроля, и получается с точностью, да наоборот. Я прекрасно понимаю, что все что я сейчас говорю, абсолютно ничего не значит. Я могу оправдывать себя сколько угодно, и придумывать причины, для того, что скрыть правду от самой себя. Я не рассказывала ей, потому что я эгоистка. Я не хотела причинять ей такую дикую боль, прикрываясь тем, что не хочу снова остаться одна. Я отдалилась, не только из-за этого, но ей не за чем это знать, иначе она будет меня ненавидеть ещё больше. Делала все, чтобы она никогда об этом не узнала, но не приняла во внимание медицину. Если честно, я не вспоминала об этой части моей жизни, очень долго. Я не могу потерять её в очередной, моё сердце не переживет. Я не переживу. Она всегда будет моей маленькой принцессой, которую я никогда не оставлю. Буду оберегать даже на расстоянии, это моя жизнь. Я вижу в её взгляде разочарование, оно ножом вонзается в сердце и проворачивается там несколько раз, оставляя после себя открытую рану. Я не знаю, сможет ли она простить меня, когда нибудь. Возможно нет. И она будет права, я предала её в который раз, причиняя боль и разбивая её Веру в меня снова и снова. Наверное, именно поэтому она так ждёт процедуру, чтобы избавиться от чувств, которые разрушают изнутри. Я не позволю.
Дави что-то говорит про доверие, обвиняет меня, а я даже не защищаюсь, да и зачем все это, ведь она абсолютно права. Ком встаёт в горле, и я забываю как дышать. Я смотрю как слезы кататься по её щекам, и сердце срывается и падает вниз, в район живота. Моя девочка. Моя красавица, какая же я глупая была. Нужно было рассказать все сразу, ведь так было бы легче.
Я закрываю глаза, когда она спешит к двери, не хочу видеть этот момент, не хочу запоминать его. Хочу запомнить её улыбающейся, хочу сохранить в памяти прикосновение её маленьких ручек, которые способны вызвать шквал эмоций. Невыплаканные слезы грозятся вырваться наружу нескончаемым потоком. Я снова теряю частичку себя, моей души больше нет, а я умерла во второй раз.
Чувствую как она врезается в меня, сгребая в охапку и обнимая со всей силы. Я не обращаю внимания на боль, прижимаю её к себе сильнее, словно мы можем стать единым целым. Мы неделимые. И всегда такими были. Я чувствую аромат исходящий от её волос, и больше не сдерживаю слез, она такая родная, такая моя, и всегда ею останется. Я никогда не смогу полностью отпустить эту девушку, которая переворачивает мою жизнь с ног на голову. Я хочу сказать ей как сильно люблю её, но не могу. Не могу дать ей понять, что не походила процедуру, тогда все точно будет кончено. Я как больничная рубашка пропитывается её слезами, и я ненавижу себя за то, что стала причиной этих слов.
- Прости меня,- шепчу в её плечо, и прижимаю её к себе все сильнее, она мой воздух, мой кислород, благодаря которому я все ещё жива.
- Знаю, что на это уйдёт уйма времени, я буду ждать,- второе извинение за несколько часов, если брать во внимание, что я никогда и не перед кем не извиняюсь, кроме неё. Она единственный человек, который слышит эти слова от меня, только потому что я боюсь её потерять. Эти слова я смогу произнести, только в порыве чувств, или же если я буду любить человека всей душой. Сейчас это оба варианта.
Я отстраняю её от себя и смотрю в глаза.
- Ты единственный родной для меня человек, и я не хочу больше причинять тебе боль,- аккуратно пальчиками вытираю соленую влагу с её щёк.
- Ты всегда была и будешь мои солнышком в этом мире,- я пытаюсь улыбнуться, мне плевать на то, что я должна играть исцелённую, сейчас моя сестра важнее,- а солнышки не плачут, слышишь? Ты должна улыбаться, должна радоваться жизни и сиять ярче всех на небосклоне,- я знаю, что она поймёт меня, безо всяких признаний.
- Ты единственное хорошее, что осталось в этом городе,- я все ещё смотрю на неё, и не могу поверить, что она осталась. Она все равно спишет все на наркоз, так почему я не могу воспользоваться моментом?

Как же она повзрослела. Меня не было всего лишь каких-то жалких нескольких месяцев, а она уже стала самостоятельной и взрослой девочкой. Расцветала на глазах, и я не хотела, чтобы процедура, которая пройдёт уже через несколько дней, отняла её у меня снова. Я не знаю справлюсь ли с тем, что будет после. Какой она станет после исцеления? Вспомнит ли о том, как мы не могли прожить друг без друга и минуты? Вспомнит ли наши детские шалости? Вспомнит ли чувства которые терзали её изнутри, когда забрали отца? Она не виновата, моя девочка хотела помочь ему, а вышло с точностью да наоборот, вот только уже не по её вине. Отец бы не не винил, он бы обнял её и сказал бы что она поступила правильно. От воспоминаний об отце становится грустно, мне его очень не хватает. Особенно наших разговоров в кабинете, чтения запрещённых книг, или стихов. У меня даже есть любимые. Я потом их как нибудь прочту сестре. Мне не хватает Джонатана, как друга и как отца, который всегда поддерживал меня, говорил что я умная, целеустремленная и сильная девочка. Но я давно уже не ребёнок, этот мир, вместе с его правилами и устоями, заставил меня рано повзрослеть, и научится выживать. Но как мне хотелось поделится всем этим с моей рыжей принцессой, показать, рассказать, и услышать её мнение. Но я боюсь. Боюсь, что если она узнает, что я не проходила процедуру, то испугается и уйдёт от меня, тот ко теперь уже навсегда. Из нас двоих всегда сильной была Давиния, она лучше меня справлялась с эмоциями и всеми последствиями, которые обрушились на нас из-за необдуманных поступков. И вот она сидит рядом со мной и обнимает меня так, как было раньше, до всего этого. Моя девочка, по которой я скучаю и безумно люблю. И эту любовь у меня не смогут отнять, я не позволю, скорее умру, чем отдамся на процедуру, как бы больно не было.
Смотрю в её глаза и понимаю, что сейчас, именно в этот момент я счастлива по-настоящему. И я не хочу чтобы это кончалось.
Она говорит, что мне нужно извинится, и в этом она не права, я всегда буду просить прощение перед ней, потому что действительно виновата. Я никогда не делала разделения между нами, она всегда была для меня второй половинкой моей души. Она дополняла меня и уравновешивала, когда я срывалась. Она могла по одному моему взгляду понять, что я что-то задумала. Она моя, а я её. И так будет всегда. Я слышу как моя девочка говорит о том, что простила меня, и я снова готова расплакаться, и на её вопрос лишь утвердительно киваю головой, потому что говорить сейчас не могу. Чувствую как она перебирает мои волосы, как в детстве и начинает плести косы. Она знает, что волосы это моя слабость, самый чувствительный участок на теле, по крайней мере у меня. Я прикрываю глаза и наслаждаюсь, тем, как её нежные ручки массируют кожу головы, укладывая непослушные локоны в красивую причёску. Я все ещё улыбаюсь. Слушаю её звонкий голосок, и улавливаю чуть только когда она берет меря за мизинчик, как в детстве. И я тихо смеюсь. Она моя маленькая красивая девочка.
- Клянусь, что никогда не оставлю попыток вернуть нам наши отношения,- я произношу эти слова охрипшим голосом,- чего бы мне это не стоило. Ты всегда будешь моей маленькой сестренкой. Помни об этом.
Я все ещё смотрю на неё, и замечаю, что что-то в ней изменилось.
- Милая,- с улыбкой произношу, уже зная, что она выбилась,- ты ничего не хочешь мне рассказать?
Её глаза горят огнём, о которых пишут в книгах, щеки заливает румянец, а мысли находятся где-то далеко, не здесь. Я рада за неё, искренне и от всей души, именно об этом мы и хотели рассказать ей, и показать, перед тем, как она отправится на процедуру. Но доверит ли она свою тайну, за которую тут готовы убить, мне?